духовное развитие  духовное развитие      Твоя Йога  

ЧТО БЫ Я НИ ДЕЛАЛ, КОЛИЧЕСТВО ДОБРА В МИРЕ ДОЛЖНО УВЕЛИЧИВАТЬСЯ
Вадим Руденко, Санта-барбара

Вадим Руденко

Санта-барбара

по козлову)


Всё, что сказано хорошо, — моё, кем бы оно ни было сказано.

Моё. Или Козлова. Или это Сенека говорил.

Воровство в области литературы — добродетель.

Козлов.

И я воровал — воровал много, усидчиво и внимательно.

Сочту за честь, если кто-то сможет много воровать у меня.

Выражаясь пристойно, кто мой текст о-освоит — сделает своим.

Тоже Козлов.

— Ох, Лёха, хорошо то с тобой как, — говорила она, прижимаясь к нему. — Так расставаться не охота.

— Дождь, все-таки скоро пойдет, — отвечал он ей, поправляя пиджак, под которым они сидели вдвоем.

— Да, — говорила она. — Лето кончилось, скоро в школу.

— Да, — отвечал он. — И по домам расходиться пора. Темнеть начинает.

— Ох, Лёха, — говорила она. — Как же мы дальше то? Так и будем к мосту бегать? Со школой теперь мало времени будет оставаться. Ну почему мы живём в разных деревнях? — Толкнула она его кулачком в грудь.

— Ань, а ты меня любишь? — вдруг спросил он.

— А то. Конечно, Лёха, люблю. Я так хочу, чтобы мы не расставались вообще. Никогда, ни на минуточку. Всё время вместе и вместе.

— Ань, помнишь, я говорил тебе, что в город писал, в техникум?

— Помню, — удивилась она.

— Обрыдло мне всё здесь. Хочу в люди выйти, городским стать, учиться нормально, зарабатывать хорошо, — он бросил сигарету в речку и посмотрел на хмурое небо.

— Ну-у-у? — отодвинулась она, внимательно вглядываясь в лицо любимого.

— Получил я письмо-то, — сплюнул он в речку. — Уеду завтра утром. Новую жизнь начинать буду.

— Куда? — встрепенулась девушка.

— В город.

— А я? А я как же? Со мной то, что будет? — смахнула она слезу.

— А давай, Аня, — схватил он её за плечи, — вместе поедем.

— Как вместе, а школа как, а родители?

— Ну, как знаешь, — он снова сплюнул в реку.

— Нет, постой, — вскинулась она. — Ну, как же?

— Ладно, — он прикурил, пряча огонек спички от ветра. — Я ни на чём не настаиваю. Давай так. Завтра в девять утра отходит автобус, на котором я поеду. Если ты придёшь, то мы вместе уедем, и будем жить в городе. Если нет, то ищи себе другого жениха здесь, в своей деревне.

— Лёха, ну как же мы будем то жить вместе? Что люди то скажут? Я же девочка ещё, — хлопала она глазами.

— Так поженимся, — снова сплюнул он в речку. — Ладно, пошел я. Смотри, дождь начался. Приходи завтра.

Аня промолчала. Они поцеловались и разошлись. Лёха перёшел через реку по мосту и пошёл в свою деревню. А девушка, проводив любимого взглядом, пошла в другую сторону — в свою деревню.

Под ногами хлюпала жидкая грязь, дождь становился все сильнее, и девушка ускоряла шаг.

— А чего я, собственно, переживаю, — подумала она. — Я ведь так хочу замуж, хочу, чтобы у меня был хороший муж, здоровые детишки. А Лёха вполне подходящий парень, я ведь так его люблю. Мы встречаемся уже год. Сначала было всё так красиво. Потом, правда, мы ссорились иногда. Но ведь всегда мирились. Лёха, прям, сохнет по мне, переживает после каждой ссоры. И ведь подруги мне завидуют. Лёха то парень видный.

Дул сильный ветер и начавшийся дождь превратился в проливной, но Аню это не огорчало, она ощущала в своей душе огромную радость и весело шлёпала по лужам до самого дома. Но девушка ещё не понимала всей серьезности момента. Она просто не задумывалась о том, придёт ли она завтра к автобусу, будет ли с Лёхой навсегда вместе. Её просто радовало то, что он сделал ей предложение, а значит, любит и хочет на ней жениться.

Аня поняла, что очень сильно любит Леху, и ей будет очень больно потерять его, только тогда, когда увидела утром, что ночной дождь оказался настоящей бурей. Девушка стояла перед несущимся потоком разлившейся реки и, сквозь слезы, смотрела на тот берег, где через час отправиться автобус который увезёт её любимого в город навсегда. А мост, единственный мост, который соединял две деревни, смыло ночью, и у Ани не было никакой возможности попасть на тот берег. Но и Лёху терять навсегда она не могла.

Вдруг где-то рядом кто-то захлебнулся страшным кашлем. Аня увидела толстого мужика — лодочника с окраины той деревни.

— Дядя Вася, — побежала к нему девушка, едва удерживая равновесие в грязи. — Дядя Вася, перевези меня на тот берег. Дядя Вася, мне очень нужно. Перевези, Дядя Вася.

— Перевезти, — прищурился, пожевывая папиросу, лодочник. — Отчего ж не перевезти. Перевезу. Только это. Давай-ка переспим сначала, а?

— Как это? — шлепнулась девушка в грязь.

— Как, как, — ухмыльнулся старик. — Вон избушка моя, кровать не кровать, а топчан имеется. Все чин-чинарем и сделаем.

— Как же это? Да вы что, Дядя Вася? Как же это? Как же так? — запричитала девушка и в испуге побежала обратно в деревню.

— Ишь ты, пигалица, — посмотрел ей вслед лодочник. — Да, выросла девка. Вроде, недавно ещё, малышкой тут бегала, а теперь... Да, —  присел у костра лодочник. — Да, дела.

Старик закурил и задумался.

Маманя совсем глухая стала, эка вчера щенок на улицу просился, а она и не слыхала. Может, лекарство какое ей взять. Да, а щенок славный вырастет, не зря я его тогда подобрал, а то б померз. Вона, теперь как вымахал. Как пить дать — померз бы. Пора уж ему имя, какое придумать. Эх, поспать бы сейчас. И курить охота. Полночи вчера с вёслами провозился, пока уключины справил, туда сюда, а как только рассвело на реку. Хорошо, что дождь кончился. Вона, какая буря была. Лодку славно проконопатил, просмолил. Сейчас вторым слоем пройдусь. А эта, вишь, пигалица. Примчалась, вези, говорит, надо ей, вишь ли, очень. Шуры муры у ней с кем-то там. Давно, видать, не тискались, а я ещё везти её должен. Тут лодку только просмолил, башка болит, а эта, сиськами своими мотыляет перед мордой, вези и всё. Ох, курить охота. А тёлка она так ничего, в самом соку. Вези, говорит, хахаль, дескать, ждёт. Это что ж, так приспичило с утра, с вечера не намиловались. А я, что ж, не мужик что ли? Предложил ей, а она, дура, в слёзы. Саму аж крутит, к хахалю рвётся, а передо мной целку тут изображает. Дура. Вези да вези. Хошь бы бутылку, что ли, принесла. Ох, голова раскалывается. И курева нету.

— Эхма, что за жисть такая, — лодочник смял и бросил в костёр пустую пачку от папирос. — К какому-то мудаку такая тёлка с утра через реку мчится. А у меня такой отродясь не было. — Лодочник немного помолчал. — И не будет никогда. — Лодочник ещё немного помолчал. — Да что там, и у бати, и у брата жисть не сложилась, не только у меня. Эхма, выпить бы щас.

Аня прибежала в деревню. Что делать, куда идти? Неужели она потеряла Лёху навсегда? Как же так? Так же нельзя. И тут она вспомнила про Антона — своего лучшего друга. Сколько раз она приходила к нему, чаи гоняли, разговаривали. Сколько раз он помогал ей, внимательно выслушивал, давал советы. Как часто подсказывал ей, как помириться с Лёхой, и объяснял, что в их отношениях не всегда Аня была права, и что ссоры часто были именно из-за неё.

— Конечно, к Антону, — решила Аня. — Он поможет.

Девушка долго стучала. Антон вышел заспанный, в одних трусах. Он рассеянно выслушал сбивчивый рассказ Ани.

— Помоги мне, — взмолилась она.

— Опять ты со своими проблемами, —  разозлился на неё Антон. — Сколько я могу всё за тебя решать? Учись Аня жить своим умом!

— Ну, Антон! — опешила девушка

— Всё Аня, всё. Учись жить своим умом. Учись.

Девушка выбежала на улицу вся в слезах и помчалась домой.

Антон вернулся в постель, поворочался немного и побрел ставить чайник.

Ну, сколько можно, ну что за жизнь такая? Она что, дура? Не видит, как сильно я её люблю? Мне так хотелось, чтобы она была счастлива. Я был рад тому, что она считала меня своим другом, прибегала по каждой мелочи. Хоть так, но всё же видеть ее почаще. Я носился с ней, как с ребенком. Да она и есть ребенок, голову свою никогда не включает. Что за ненормальный у неё с того берега? До сих пор не верилось, что это у них серьёзно. Вот-вот, думаю, разругаются, и, может быть, тогда я смогу её влюбить в себя. А тут на тебе. Прибежала вся в грязи, в слезах, перепуганная. Я замуж срочно выхожу, ты должен лодочника уговорить. Уж сколько добра я ей сделал, а благодарности никакой. Так теперь еще своими руками должен её замуж за кого-то отдать? Сколько девок от себя отогнал, всё о ней мечтал. Как сопли-слёзы вытирать, так она ко мне, а как цацки-пецалки, поцелуйчики да ласки, так к кому-то. Придурок женишок у неё, ей Богу. Выдумали уговоры всякие. Я так толком и не понял, что он ей там наплел, но чушь полнейшая. Да не любит он её ни фига, а она — дура. Лопочет, лопочет, так толком и не поговорили с ней. Вообще-то, зря я на неё накричал. Может, спокойно поговорили бы, вразумил бы, успокоил. Глядишь, и поняла бы чего. Да она сама, всё побежали, да побежали. Ой, дура, ну и дура. Да ну её.

Аня вошла в дом и посмотрела на часы. Времени оставалось совсем мало. Девушка взяла бутылку бабкиного самогона и налила себе в стакан. Гадкая жидкость обожгла всё внутри. Не думая, что делает, Аня схватила бутылку и помчалась к реке.

Лодочник закончил смолить лодку и снова сидел у костра. Аня налетела на старика и опрокинула его на землю.

— Да погоди ты, бисова девка, — заворчал лодочник. — Дай отхлебнуть то, сперва.

Лодочник расправил фуфайку у костра и аккуратно переложил на неё девушку. Взял из Аниных рук бутылку и сделал несколько больших жадных глотков, потом сладко понюхал рукав.

Аня лежала, не шевелясь. Не понимая, что с ней происходит, она следила за стариком. Короткое платье девушки задралось при падении, и лодочник довольно хмыкнул, рассматривая молодое тело. Потом провел по ноге, стащил с девушки трусики, покопался у себя в штанах и навалился сверху.

Аня не понимала что происходит. Ей казалось, что всё это не с ней, ведь с ней такого не может быть никогда. Что делал лодочник, Аня не знала. Только чувствовала, как больно он терзает её грудь своими огромными мозолистыми руками. Вдруг резкая боль пронзила девушку внизу, и она вскрикнула. А лодочник, у которого долго ничего не выходило, вернее не входило, дернулся всем телом, и навалившись неподвижно, прерывисто хрипел. Аня плакала и стонала от боли, и, задыхаясь, не могла пошевелиться. Через какое-то время старик поднялся, и девушка вскрикнула ещё раз, увидев мерзкий обрубок лодочника в крови.

— Ну вот, другое дело, — сказал, заправляясь, лодочник. — Теперь поплыли.

А сам подумал, что и вправду целка оказалась. Подсудное, однако, дело... Ну да ладно, главное бутылку принесла. И старик отхлебнул ещё.

Пока они плыли, лодку сносило стремительным потоком, быстрые волны кидали воду в лодку и грозили её перевернуть. Аня вцепилась в борта и дрожала от страха. Она не могла думать ни о чём другом, кроме того, что ей хочется жить, что она еще слишком молода, чтобы умереть. Что есть ещё очень много вещей в этом мире, которых она не знает. Страшно, очень страшно. И очень, очень хочется жить.

Опытный лодочник ловко справлялся с привычной работой. Он знал, как поставить лодку так, чтобы её не перевернуло, чтобы волны захлестывали не сильно. В голове прояснилось от самогона, перестал давить кашель, но очень хотелось курить.

Эка хороша, думал лодочник, рассматривая как ветер бесстыдно трепал Анино платье, обнажая уже снова недоступное тело. Что ж у меня не получалось то ничего. Да и удовольствие не ахти какое. Кабы в нормальных условиях… Я ж ей в шутку предложил, а её, вишь, как приспичило. Прибежала. Сама прибежала и бутылку принесла, и накинулась сходу. Эх, кабы в нормальных условиях, да по доброй воле, а не по нужде. А так… Удовольствия никакого, только вошел и всё. А проблем теперь, вишь, сколько, не оберешься. Целка. Подсудное, однако, дело. Да ладно, авось пронесет. Хоть будет что вспомнить. Хотя, что вспоминать-то — удовольствия-то никакого.

Лёха курил, поплёвывая, когда к нему подбежала запыхавшаяся Аня.

— Лёха! — кинулась она ему на шею. — Лёха! Успела! Я успела!

— Да погоди ты, — отстранил от себя парень девушку. — Что случилось, на кого ты похожа?

— Лёха! — зарыдала Аня. — Мост. Смыло ночью наш мост. Не могла я попасть к тебе. Лодочника еле уговорила, а Антон не помог. Так страшно было, так страшно. Волны такие огромные, лодку так и швыряло. Думала не доплывём, а жить-то как хочется. С тобой, Лёха, жить хочется, замуж за тебя хочу. Успела я! Успела!

— Да погоди ты, — отстранился Лёха. — Ты чего такая вся в грязи? А это что на платье?

— Ой, Лёха,  так ведь дождь какой был, размыло всё. И мост, Лёха, мост снесло. А это... Это кровь Лёха... Лодочник везти не хотел. Говорит, коли любишь, коли надо, так и мне отдашься. Я не знаю, как так получилось. А что мне оставалось делать? Я же люблю тебя, Лёха, я на всё для тебя готова. Видишь, как я люблю тебя, как я хочу быть с тобой... Успела я! Успела!

Парень не дал девушке договорить. Выронив изо рта сигарету, он ударил Аню по лицу. Потом внимательно посмотрел и тихо медленно произнес:

— А зачем ты мне теперь такая? Дура!

— Лёха!!! — закричала девушка.

— Уйди, не позорь меня, — и парень, подхватив чемодан, заспешил в автобус.

— Лёха! — Девушка кинулась за ним, но парень оттолкнул её...

Аня сидела на остановке. Автобус давно уехал и люди разошлись. Девушка смотрела на дорогу пустым взглядом. Потом медленно встала и пошла обратно к реке. В голове Ани все перемешалось: лодочник, Лёха, город. автобус, река, лодка, Антон, волны, обрубок, мост, самогон, кровь, боль. Не понимая, что делает, девушка подошла к реке в том месте, где раньше был мост и спустилась к самому берегу. У глины изрезанной прибоем кипела черная вода. Лёгкий пар поднимался от неё и сливался с туманным покровом. Ноги Ани замерзли. Когда она вошла в воду заледеневшим ногам она показалась теплой. Перед Аней тихо колебался туман. Беспредельной и бескрайней казалась река.

Захватило дух ледяным, тяжким холодом. Было противно липкое прикосновение отяжелевшего намокшего платья. Туман застилал глаза. Ужас мертвыми большими глазами заглянул в душу Ане.

«Назад… Назад… Что я?.. Жить… Жить… Во чтобы то ни стало жить.» — молнией пронеслось в голове. Аня хотела повернуться. Ноги скользнули вниз по илистой глине. Девушка взмахнула руками и сразу ушла в воду по шею.

— Спасите! — крикнула Аня.

 Туман точно ватной подушкой прикрыл ей горло. Глухим и неслышным показался девушке собственный крик. Аня быстро перебирала ногами, но они нигде не находили опоры. Холодная вода подступила к глазам и сомкнулась над головой. Аня дёрнулась всем телом и на секунду вынырнула. Белое лицо было искажено мукой и ужасом. Голова опять исчезла под водой. Один миг были видны руки с судорожно распростёртыми тонкими пальцами… Потом исчезли и они.

Под покровом тумана река несла свои воды, точно испуганная тем, что случилось. Казалось она стремилась уйти подальше от того места, где свернувшись безобразным комком в густом иле, между скользких коряг и водорослей лежало бездыханное, красивое юное тело Ани. Река порвала и отмыла от грязи платье девушки, но не вылечила и не очистила её страдающую душу.

Всё! Конец!!!

Нет, простите, не конец. Зачем я написал это? Я сам, честно говоря, не знаю. Знаю только, что явно не для того, чтобы вы поплакали над судьбой несчастной девушки, загнанной непонимающими и жестокими людьми и судьбой. Мне бы очень не хотелось, чтобы такие истории происходили на самом деле с реальными девушками, но что с ними дурами делать?

Эта история имеет продолжение:

Поступок лодочника всплыл-таки наружу. Антон, узнав, что ему не просто нужно было уговорить лодочника, но и защитить от него Аню, не находил себе места несколько дней. А потом не выдержал и отправился к лодочнику. Антон долго бил старика. Лодочник умер. Антону дали семь лет. Мать лодочника умерла за день до похорон своего сына. Щенок сдох на могиле старика, проскулив там трое суток. Батя и брат лодочника выпили за упокой души и утонули, не справившись с лодкой.

Отбыв семь месяцев заключения, Антон получил письмо от матери. Она писала, что на могиле у Ани зацвели тюльпаны. Перечитав письмо несколько раз, Антон повесился на собственных штанах. Его последними словами было что-то о любви к Ане. Еще через шесть месяцев седой и больной, быстро и сразу постаревший отец Антона хоронил свою жену, тяжело болевшую последнее время.

Лёха безуспешно пытался приобщиться к городской жизни, но быстро понял, что никому он здесь не нужен. Особенно, таким красивым и влекущим, городским девушкам. На третий день он начал жалеть о своём поступке с Аней, начал понимать, как ему не хватает и её, и её любви. На четвертый день он получил из дома телеграмму, в которой сообщалось о несчастном случае с Аней. Вот уже несколько лет Лёха находиться в психиатрической больнице. Родители по очереди возят ему лекарства и еду. А когда они проходят по деревне, люди смотрят им вслед с осуждением и ненавистью.

Отец Ани не присутствовал на похоронах дочери. Его разбил паралич. Мать молоденькой девушки...

                   Молодец Аня!

                               Да здравствует любовь!!!

                                                              Великая и страшная сила!!!!!

                                                                                                              Дальше продолжать я не хочу.

                                                                                                                                 Да и вам, дорогая читательница, думаю достаточно.


Другие произведения автора

#ВадимРуденко

Город    Вадька-соло    Мотивация    Совок    Детвора    Волшебный пенёк    Воин    Ночь любви    Грехи большого города    Вечеринка    Котенок    За чертой    Дядя Саша    Высший разум    Санта-Барбара    песня одиночества   22




Понравилось! Поделись с друзьями!



-->


www.work-zilla.com





blank468
www.work-zilla.com


Моя Йога
Loading...


Читать на Prime RSS. Prime RSS - Крупнейший каталог блогов, новостных лент и RSS

-->

www.work-zilla.com

Добавить сюда свою ссылку за 50 рублей





LiveRSS: Каталог русскоязычных RSS-каналов

-->

-->

-->




Kwork.ru - услуги фрилансеров по 500 руб.